Мальчик летом жил у тёти. Тётя снимала дом в деревне. У мальчика была своя комната: кровать, столик, лампа. Окошко в сад.
От деревни было два километра до станции, идти через редкий березовый лес. Между лесом и станционным поселком был заброшенный стадион. Футбольное поле заросло кустами. Беговая дорожка потерялась в траве.
Девочка проводила лето в Прибалтике. У нее там была своя тётя, которая снимала дом в Пярну. Две тёти - два лета: это он потом так шутил.
Мальчик писал девочке письмо. Лампа стояла близко, щеке было жарко. Другой щеке было холодно от окна. Залетали толстые ночные бабочки, бились по стенам. Мальчик хватал их рукой и выбрасывал наружу. Давить было жалко и гадко. Они прилетали снова.
Мальчик писал, как он любит девочку. От ночной тоски и давней разлуки он совсем осмелел. Писал про то, как они целовались, и как он хочет поцеловать ее осенью. Про ее руки - локти, ладони и пальцы. И даже про ноги, какие они у нее красивые. Длинное письмо ни про что. В смысле, про любовь.
Письмо надо было отправлять со станции. И получать там же, до востребования, потому что в деревню почтальон не ходил.
Через восемь дней тетя в окошечке протянула мальчику конверт. Он дошел до заброшенного стадиона. Сел на серую деревяшку бывшей трибуны.
Вскрыл письмо. Развернул вчетверо сложенный лист бумаги. Красным цветом было толсто написано: "глупость и пошлость!" И все. Вокруг бывшего футбольного поля ездил парень на мопеде: один круг, другой, пятый. Треск мотора приближался, потом удалялся. Потом опять и снова. Как в кино. Это он тоже потом подумал.
Мальчику захотелось сделать что-то хорошее. Хоть кому! От станции шла женщина с двумя сумками. Мальчик спрятал письмо в карман, нагнал ее:
- Вам помочь?
- Ну, спасибо, - сказала она, отдав ему сумку. - Ты здешний?
- Мы тут дачу снимаем, - сказал он. - В Романовке.
- Жарко-то как, - сказала она. - А мне еще до Богородского. Давай покурим?
- Я не курю.
- Все равно, - сказала она, свернув с тропинки. - Я покурю, ты посидишь.
Сели на поваленную березу. У нее были ноги совсем как у девочки, которая сейчас в Пярну. Только сильно загорелые.
- Тебе сколько лет? - спросила она.
- Пятнадцать, - сказал мальчик.
Она стряхнула пепел, обхватила колени руками, искоса посмотрела на него. Сарафан съехал. Мальчик увидел, что у нее розовые трусы и синяк на бедре.
- Мне вообще-то домой пора, - сказал он. - Тем более что вам до Богородского. Я не смогу вас дотуда проводить. Извините.
- Ничего, нормально, - вздохнула она. - Тогда беги.
Дома мальчик сел за стол, снова раскрыл письмо. "Глупость и пошлость!" Кисточкой написано. И красные капельки на белом, сбоку от букв. Значит, она раздобыла кисточку и тушь. Написала и потом ждала, пока высохнет.
Мальчику стало легче. Потом еще тяжелее. Потом снова легче. И опять, и снова. Но к концу августа почти совсем забыл.
clear_text) wrote, 
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →