clear_text

ДЮСИК


Вера Сергеевна, наша соседка по коммунальной квартире, портниха, рассказала моей маме, а мама рассказала мне.


Разговор у них был сначала о фасонах, о платьях, потом о летних перчатках: были такие – тонкие, с мушками и рюшечками. Тогда, в середине пятидесятых, был такой стиль: легкое, можно даже цветастое платье, белые туфельки, маленькая шляпка, и в завершение всего – белые полупрозрачные перчатки.
- Красиво! – вздохнула Вера Сергеевна, описав этот наряд.
- А как ручки целовать даме, если она в перчатках? – спросила моя мама.
- А вам часто ручки целуют? – возразила Вера Сергеевна.
- Ну… - засмеялась мама. – Бывает, бывает!


- У меня был один такой Дюсик, - вдруг сказала Вера Сергеевна. – Еще до войны. Муж, вы не думайте. Настоящий, законный. Но моложе. Мне двадцать шесть было, а ему двадцать один. Я уже работала в ателье, а он студент был. Пришел мамину кофту ушить, чтоб ему было вроде тужурочки. Бедно жили. Ну, слово за слово, кино, свидание, Верочка то, Верочка сё…
- Ручки целовал? – спросила мама.
- Да что вы! Тогда и моды такой не было. Расписались, стали жить, у меня, вот прямо в этой комнате, вы-то не помните, вы тогда еще маленькие были… Тем более что недолго.
- Почему?
- Сначала хорошо жили. А потом стал поздно домой приходить. Ну, понятно - студент института! Семинары, какие-то отработки, с друзьями готовятся к экзаменам и все такое. Я спокойно относилась, потому что сама сидела до ночи в ателье, нам директор разрешала левые заказы, за половину. В общем, жили как-то. А потом смотрю, от него духами попахивает. Скандалить не стала. Выследила. Потихонечку за ним пошла, топ-топ, трамвай, два переулка налево – приехали. Большой такой дом. Он в подъезд, я за ним. Он на лифте, я туфли в руки, и бегом наверх. За два марша остановилась, потом еще выше. Вижу из-под перил - он в дверь звонит, ему открывают, он туда, и всё. Стою жду. Чего жду, сама не знаю. Полчаса жду, час, и такое меня зло взяло! Звоню в дверь со всей силы. Открывает какая-то дамочка, но скорей всего – прислуга. «Вам кого?» Я сразу басом: «Гражданин Лихоборский Модест Васильевич здесь находится?» Она так вежливо: «Проходите-проходите, пожалуйста-пожалуйста». Точно, прислуга. Ведет меня по коридору, квартира отдельная, большая. Красота – не описать. Стены лиловые, картины в золотых рамах, даже в коридоре две люстры – хрустальные. Вхожу в комнату. Там прямо как в кино про старину. «Поэт и царь» смотрели?
- Смотрела, - сказала мама.
- Вот! – сказала Вера Сергеевна. – Кресла, подсвечники, статуи всякие по углам. Не очень большие, но всё-таки, - она показала рукой. – На столе коньяк и всякие закуски. А на диване - мой Дюсик. И больше никого. Я кричу, опять же басом: «Дюсик! А ну домой! Кому сказано!» И вдруг из другой двери выбегает какой-то совсем пожилой мужчина. Почти старик. В плюшевом халате. Смотрит на меня, глазами хлопает. А я как заведенная: «Дюсик! Вставай! Домой пора!». Старик ко мне подбегает, становится на колени и чуть не плачет: «Верочка! Вас же Вера зовут, да? Верочка, умоляю, не отнимайте у меня Дюсика! Это моя последняя радость!» Я тоже глазами захлопала. Через две секунды все поняла. Засмеялась, как в кино: «Ха-ха-ха-ха! Берите себе! Кушайте на здоровье! Ха-ха-ха-ха!».
- И что?
- Он стоит на коленях, руки мне целует. «Спасибо, Верочка, спасибо, деточка!»


- Прямо с ума сойти, - сказала мама.
- Вот и я говорю, - сказала Вера Сергеевна. – Так что мне тоже мужчина ручки целовал.